Нам с тобой, милый Кью, не впервой "вдоль", и перцем В незакрытую рану (а бодрит ведь не хуже!) И как звон колокольцев - под кожею сердце Разрывается в плаче... И думаешь - нужно?
Оплеухи... Зачем? Чтобы зрители в зале Посмеялись (ведь шутка!), и не жалко нисколько! Сотня новых дорог сотней старых вокзалов. Сотня ран, нанесенных стальною иголкой -
Зашивали, но рвется. Наверное, ветхо. Новый образ - не нов. Все по кругу, и в танце - Снова па... Фуэте... Снова черная метка, Только в этом году - метка с ласковым глянцем.
Что колпак шутовской, что волшебника шляпа - Нет защиты от ран. Но внутри, в подреберье Бьется что-то живое... То сердце растяпы, Что сама и во всем. И, конечно же, верит
В то, что где-то на свете, за гранью рассвета, Где звенит колокольчик задорно и звонко, Отменили давно ненавистное вето На возможность вновь стать не дитем,
no subject
В незакрытую рану (а бодрит ведь не хуже!)
И как звон колокольцев - под кожею сердце
Разрывается в плаче... И думаешь - нужно?
Оплеухи... Зачем? Чтобы зрители в зале
Посмеялись (ведь шутка!), и не жалко нисколько!
Сотня новых дорог сотней старых вокзалов.
Сотня ран, нанесенных стальною иголкой -
Зашивали, но рвется. Наверное, ветхо.
Новый образ - не нов. Все по кругу, и в танце -
Снова па... Фуэте... Снова черная метка,
Только в этом году - метка с ласковым глянцем.
Что колпак шутовской, что волшебника шляпа -
Нет защиты от ран. Но внутри, в подреберье
Бьется что-то живое... То сердце растяпы,
Что сама и во всем. И, конечно же, верит
В то, что где-то на свете, за гранью рассвета,
Где звенит колокольчик задорно и звонко,
Отменили давно ненавистное вето
На возможность вновь стать не дитем,
но Ребенком...